– Брат? – коротко и зловеще спрашивает он.

– Да, – киваю я. – У меня их много. Привыкай. Привет, кстати.

– Кстати?

Я вижу, как у него дергается уголок губ. Солнцев едва не дымится от гнева.

– Это так ты мне спасибо говоришь? – ледяным тоном спрашивает он, нагло занимая место Макса.

– Ну, я пошел, Маш, – с улыбкой пытается меня бросить Иуда-Максим. Брат, называется. Защитник. Ага!

– Макс… – делаю большие жалобные глаза.

– Приятно было познакомиться…хмм.

– Дмитрий Евгеньевич, – не поднимая взгляд на моего брата, представляется Солнцев.

– Я Максим. Просто Макс. До свидания, Дмитрий Евгеньевич, – с пафосом произносит брат и подмигивает мне. – Маш, пока.

– Пока, – жалко пищу я, нервно махнув рукой Максиму. Точнее, его спине.

Итак, мы остаемся одни. Нет, в кафе много народу, но за столиком нас только двое. Я и он. Мое бешено колотящееся сердца и его неприступный взгляд, которым он вышибает остатки здравого смысла из моей головы, оставляя хаос эмоций и сумятицу мыслей. У меня мурашки бегут по всем частям тела, а ладони холодные, как лед.

– Напомните, Дмитрий Евгеньевич, за что я должна вам сказать спасибо? – набравшись наглости, смело спрашиваю я. Как только вижу его, все время хочу спорить и пререкаться. Словно скандальный черт какой-то в меня вселяется. Понимаю, что выгляжу неуравновешенной дурой, но ничего с собой поделать не могу.

– Ах, тебе напомнить, маленькая неблагодарная…– он осекается, и я замечаю, как гуляют желваки на рельефных скулах. Надо бы сбавить обороты, но куда там. Остапа понесло.

– Продолжайте, Дмитрий Евгеньевич. Что же вы? – насмешливо кривлю губы, и он автоматически смотрит на них, а я… подгибаю пальцы на ногах. Мне жарко. Горячо. Тушите меня…Что там говорил Артур? К черту Артура с его проповедями.

Солнцев протягивает руку, и положив ладонь на мой затылок, резко привлекает к себе впиваясь в мой рот голодным поцелуем. Я бы сказала, что он не столько возбуждающий, сколько болезненный. Когда я отвечаю, Солнцев смягчается, и вот тогда я начинаю плыть и гореть. Мне хочется плакать от переполняющего сердце чувства, когда его пальцы нежно перебирают волосы на моем затылке, сердце несется вскачь….

– Упрямая. Вредная. Маленькая ведьма. Ты бы не позвонила? – оторвавшись от меня и тяжело дыша, спрашивает он. Я выдыхаю, прижимаясь щекой к его подбородку, потираюсь, как брошенный котенок, нуждающийся в ласке.

– Нет, – честно отвечаю я.

– Чего ты хочешь, Маш? – в голосе Солнцева слышны ласковые и в тоже время усталые нотки. – Всю душу мне вымотала.

– Когда успела-то? – улыбаюсь я, поднимая голову и глядя в его глаза, в которых столько желания, неподдельной страсти и нежности. Он берет мое лицо в ладони и снова целует. Теперь это медленный, очень чувственный глубокий и сексуальный поцелуй, от которого я начинаю ерзать на стуле. Мне нужно больше… После стольких-то бессонных ночей, которые я провела в мечтах и воспоминаниях.

– Поехали… – он резко встает и тянет меня за собой.

– Куда?

– Куда-нибудь, где мы останемся наедине, – произносит он многозначительно. И я хочу. Черт побери, я так хочу того же самого… Но ничего не изменилось с нашей последней ссоры. А если один раз? Только один. Самый последний. Благодарный раз.

Но он и подумать мне толком не дает. Раз – и мы на улице. Два – и я сижу в его машине. Три – и мы несемся по Москве с открытым верхом на полной скорости, и я визжу от восторга.

Четыре…, и я в его квартире. Мне хочется сбежать, еще до того, как он открывает дверь, которая стоит больше денег, чем годовая аренда общежития. Серьёзно? На мне белье за триста рублей, а на капроновых носках дырка на большом пальце. В кроссовках же не видно…. Дура.

Дмитрий

Я не понимаю, что случилось, но как только мы оказались в квартире, Маша начинает нервничать. Даже раньше, еще до того, как она зашла внутрь, я почувствовал, как ее пальцы заледенели и сильно сжали мои. Вот и сейчас она напряженно расхаживает по гостиной-студии, рассматривая интерьер и всякие дизайнерские штучки. Знаю, что девочки любят всю эту красоту, безделушки, картинки, фигурки, хэнд-мейд и прочие уловки дизайнеров, которые наводили лоск в моей трехкомнатной квартире на сто двадцать квадратных метров. Живу я скромно, если сравнивать с самым бедным из моих клиентов. Но высовываться не люблю. Да, и зачем мне? Хватает места, в одной из спален я даже не был ни разу.

Маша не любуется моей отполированной идеальной обстановкой и начищенными до блеска полами. Мне кажется, она, вообще, ничего вокруг не видит, полностью погрузившись в себя.

– Выпить хочешь? – расслабляя галстук, спрашиваю я. Скидываю пиджак на французский диван, который привезли прямо из Парижа.

– Ты такой эстет, – наконец, говорит Красавина, оценивающе скользя по мне васильковым взглядом. Меня он смущает. Открытый и в тоже время непроницаемый. Туманный. Я не могу оторвать взгляд от ее губ, чувственных, налитых. Говорят, что мужики смотрят только на грудь, задницу и ноги. Да, но потом. В первую очередь – лицо. Глаза, губы. Еще для меня большое значение имеют ключицы. Люблю, когда они выпирают, такие беззащитные, хрупкие. Маша идеально подходит, она же балерина. Весит, как пушинка, но задница что надо.

– Почему эстет? Обыкновенный, – пожимаю плечами, проходя к стойке бара. Достаю с сушки два бокала. Не хочу сегодня крепких напитков. Я, вообще, редко употребляю. Заглядываю в бар, расстёгивая манжеты на темно-синей рубашке и закатывая рукава до локтя. – Итак, белое, красное? Сухое или полусладкое? – я пленительно улыбаюсь, замечая, как она снова тушуется.

– Сухое, наверное. Красное? Да, красное. – бормочет она, разглядывая в рамке на стене мои дипломы, грамоты, награды. Потом переходит к коллажу с семейными фотографиями. У меня редко бывают гости, иначе бы я разместил эти фото в своей спальне.

– Французское, итальянское, американское? Или, может быть, аргентинское? – спрашиваю я. Маша запрокидывает голову, и я могу видеть только ее спину и округлую обтянутую джинсами попку.

– Любое. Мне все равно.

– Тогда французское, – делаю выбор за нее.

– Ты похож на отца. Одно лицо просто. А сестра на маму, – замечает Маша, продолжая вторгаться в мое личное пространство. Но, если бы я этого не хотел, то отвез ее в гостиницу, так ведь? Но вариант с отелем даже не пришел мне в голову. Маша поворачивается и смотрит на меня, пока я открываю бутылку. Взгляд опускается на мои руки.

– Ты даже вино открываешь красиво, а говоришь, что не эстет, – улыбается она уголками губ, и у меня дух перехватывает от ее обаяния. Она так редко смотрит на меня так. Почему? Ведь я не сделал ей ничего плохого. – И семья у тебя красивая, как с картинки, – добавляет Мария, снова бросив быстрый взгляд на подборку с семейными фотографиями.